Авторство Марк Александров (с)
«…однажды, в 1652 году, на Мысе Доброй Надежды высадился Ян Ван Риебек и основал голландскую колонию. Вместе ним приплыли» (еще лучше «высадились») собаки голландской породы "булленбейзер" или «булленбейцер» (как кому нравится).
Собаки занимались охраной хозяев и обороной их добра, от посягательств со стороны местных аборигенов и диких животных. Вот от них то и пошли бурбули…»
Именно так начинаются практически все материалы, о южноафриканской породе собак, публикуемые в современных СМИ, а также и в Интернете.
Некоторые кинологические «историки» идут еще дальше, «бродя» во тьме веков по территории Месопотамии, Вавилона, Ассирии и прочих древних государственных образований. В подобных опусах присутствуют и Александр Македонский, и «старик Аристотель», и прочие, прочие, прочие… Мифология, да и только!
А так ли важны, с точки зрения современного владельца бурбуля, его древний «эпический» образ и успехи доисторических кинологов, имеющих к нынешнему бурбулю такое же отношение, как зодчие Афинского Акрополя к возведению Трансвааль-парка». (И там, и там трудились строители, и там, и там - руины…)
Может быть, стоит посмотреть чуть ближе и оценить роль, так называемых (в хорошем смысле слова) "народных селекционеров" Южной Африки. Причем совсем недавнего прошлого.
Каждая современная порода, и бурбули в том числе, берет свое начало в определенном породном типе, представители которого обладали не только единым набором внешних признаков, но и общими «пользовательскими» качествами, приносящими владельцам собак повседневную практическую пользу. Все это, в совокупности с конкретными условиями климата и окружающего ландшафта, определяло как внешний вид, так и набор психофизиологических характеристик каждого породного типа.
Бытует мнение, что собака является как бы продолжением или дополнением своего владельца, во многом копируя его поведение и характер.
Если принять во внимание подобное утверждение, то вполне можно допустить выработку внутри общего породного типа определенных национальных» черт характера, присущих большинству собак сопутствующих конкретному народу, этносу, или другому человеческому сообществу.
В данном контексте попробуем рассмотреть породу южноафриканских бурбулей и, то человеческое сообщество, которое и является ее истинным творцом.
Уже само название породы трактуется многими «кинологами» не совсем понятно, а иногда, более чем своеобразно. «Большая крепкая собака местной породы», «большой бур», «крепкий бур», «собака фермеров» - это лишь немногие встречающиеся «расшифровки».
Бур (Boer) – крестьянин(гол.) А вот со второй частью возникает загвоздка. Буль или Bull в переводе с английского языка – бык. В голландском языке Boel – имеет то же значение. Так, как же трактовать название Бурбуль (Boerboel)? Крестьянский бык?
Единственное, что можно предположить в этом случае, так это то, что голландское boel в языке африкаанс, на протяжении трехсот лет утратило первоначальный смысл и, в конечном счете, приобрело новое значение – собака. Ведь даже само слово БУР, в голландском языке определявшее только род деятельности человека (сельское хозяйство), на Юге Африки приобрело новое значение и стало символом национальной принадлежности к африканерскому этносу.
«По некоторым сведениям, формирование основных особенностей, отличающих бурский язык от нидерландского, завершилось уже к 1720 г.» (А.В. Яковлев. «ФОРМИРОВАНИЕ ДВУХ СУБЭТНОСОВ АФРИКАНЕРСКОГО ЭТНОСА». Сборник «Африка: культура, этничность, язык.» М., 1991, стр. 120-129).
Конечно, вполне возможно, что суровые немногословные буры просто «потеряли» слово дог, посчитав название бурбульдог (boerboeldog) неоправданно длинным. Или же само слово бульдог слишком сильно напоминало им об англичанах и они, таким образом, просто «отомстили» своим недавним противникам.
Так, или иначе, но факт остается фактом, и породу южноафриканских красавцев называют
бурбуль – СОБАКА БУРОВ.
Какими же они были, эти люди, стоявшие у самых истоков формирования породы, которая даже в своем названии БУРБУЛЬ, имеет ссылку на конкретную национальную принадлежность?
Первое представление о некоторых чертах национального характера буров, можно получить, начиная с самых первых страниц заселения Юга Африканского Континента.
Задолго до голландцев и прочих европейских мореплавателей, южную оконечность Африки на пути в Индию огибали португальцы. Однако, Бартоломео Диаш, еще в XV веке первым ступивший на эту, неласковую для пришельцев землю, так и не стал основателем португальской колонии. У португальцев не получилось.
В первую очередь из-за яростного противодействия коренных жителей (кхои-кхои или коса), свирепых и воинственных.
Попытка португальцев, в 1510 году, силой оружия решить спор в свою пользу закончилась плачевно. Хорошо снаряженная военная экспедиция была наполовину перебита. Погиб и ее предводитель, сам Вице-король Португальской Индии Франсиско де Алмейда.
Так или иначе, но португальцы отказались обосновываться в этих, на их взгляд неблагополучных местах и предпочли более спокойные условия побережья Индийского океана в заливе Де ла Гоа. После этого, на протяжении многих лет европейцы практически не нарушал покоя берегов, заброшенных португальцами.
Но, не зря говорят, что история почти всех населенных пунктов Южной Африки, по крайней мере, прибрежных, это история кораблекрушений, а было их более чем достаточно.
Так и с историей Кейптауна (Каапстада). Его история началась совсем не с того момента, когда Ян Ван Рибек «соизволил» основать перевалочный пункт Голландской Ост-Индской Компании, а несколькими годами ранее.
Примерно за пять лет до этого, а именно в 1647 году, подножие Столовой горы стало местом вынужденного пристанища для моряков голландского торгового судна «Гарлем» (“Haarlem”), разбитого крепким штормом.
Спасшиеся счастливчики провели на африканском берегу больше года, ожидая возможности вернуться на родину. Тут то и проявились некоторые удивительные «национальные особенности» голландцев.
Потерпевшие крушение не только не погибли, но и умудрились сделать первые шаги в мирном освоении и колонизации этого с виду недружелюбного края.
Погибшее судно возвращалось из Индонезии с грузом семян, произраставших там овощей и предназначенных для трудолюбивых голландских огородников. Чудом, спасенные во время шторма, семена были заботливо посажены в землю, а выращенный из них урожай превзошел самые смелые ожидания.
Кроме того, вынужденные «ботаники» сумели на основе торговли наладить мирные отношения с местным населением и дожить до того момента, когда почти через два года в бухте Столовой горы бросило якорь другое голландское судно…
Ян Ван Рибек
Родившийся 21 апреля 1619 года Ян Ван Рибек приобрел, неплохую для того времени, уважаемую и выгодную профессию врача. В поисках дальнейших перспектив он поступил на службу в Голландскую Ост-Индскую Компанию, которая успешно торговала с Индией и странами Дальнего Востока. Так судьба занесла его сначала в Батавию (ныне столица Индонезии-Джакарта), затем еще дальше - во Вьетнам и Японию.
Достоверно не известно, но по каким то причинам, молодой врач был уволен из числа служащих дальневосточного представительства.
Вынужденный бесславно возвращаться на родину, Ван Рибек нанялся на попутный корабль в качестве судового врача. Именно этот корабль и оказался спасителем первых южноафриканских «поселенцев».
Видимо Ян Ван Рибек был незаурядной и деятельной личностью, а иначе как бы он успел за свои тридцать лет, не только стать врачом, но и побывать практически на краю света.
Это в те времена, когда плавание от Европы до Индии занимало почти год, а до Индонезии или Японии морское путешествие было еще более длительным.
Так или иначе, но гибкий ум предприимчивого молодого человека, преобразовал рассказы потерпевших крушение моряков об их жизни на южноафриканской земле, в заманчивое предложение, которое после возвращения в Голландию Ван Рибек и подал в совет директоров Компании.
Это был Проект создания на южной оконечности Африки постоянного форпоста, главным назначением которого было бы снабжение проходящих кораблей водой, припасами, фруктами и овощами. Также предусматривалось и создание условий для оказания квалифицированной медицинской помощи (разве мог профессиональный врач забыть об этом).
Руководство Компании посчитало проект вполне разумным и выгодным. Его реализация безусловно позволила бы существенно сократить смертность среди экипажей торговых судов от цинги и других болезней (в то время до Индии добиралась едва ли половина путешественников).
Инициатору проекта предоставили полное право воплотить свою идею в жизнь. В 1652 году три корабля Компании: «Дроммедаарис», «Рейхер» и «Де Хууде Хооп» (Добрая Надежда), после 104 дней плавания, встали на якорь в бухте Столовой горы.
На южноафриканский берег ступили первые несколько десятков европейцев, решившие здесь поселиться. Основательно и навсегда.
6 апреля 1652 года Ян Ван Рибек объявил об основании поселка Каапстад и колонисты приступили к строительству форта. Так началась история Капской колонии.
По предложению Ван Рибека, в 1657 году, Компания освободила всех колонистов от службы. Им предложили заняться непосредственно земледелием, а в помощь, с острова Ява, была прислана первая партия рабов - малайцев.
В это же время колонисты начали активный захват земель принадлежащих окрестным племенам - бушменов и готтентотов. Поголовье скота, принадлежащего колонистам, увеличивалось за счет его захвата у тех же туземцев. Для этих целей в глубь материка снаряжались специальные военные экспедиции, которые, к тому же, пригоняли все новых и новых рабов, но уже из числа местного населения.
Такие действия, конечно же, не могли понравиться коренным обитателям. Началась длительная череда кровопролитных стычек и войн. Колонисты приучились жить в состоянии перманентной военной угрозы.
«Беря в одну руку лопату, - писал Ван Рибек, - в другой ты всегда продолжаешь держать оружие». Все окружающие воспринимались колонистами как враги.
Тем не менее, через короткое время на каждого колониста приходилось не менее 10 гектаров земли, а число рабов удвоилось. Через пять лет Ян ван Рибек заслужил у Компании повышение по службе и отбыл на Дальний Восток, откуда когда-то был изгнан.
«Взгляните на карту Южной Африки, там, в самом центре Британских владений, словно косточка в персике, на огромном пространстве обозначены две республики. Громадная территория, населенная горсткой людей. Как они там оказались? Кто эти представители Тевтонского племени, так глубоко внедрившиеся в тело Африки? Это старая история, но ее придется напомнить, хотя бы в общих чертах.
Никто не узнает и не оценит Бура по достоинству, игнорируя его прошлое, ведь он создан этим прошлым.» (А.К. Дойл. «Великая Бурская Война» Гл. 1. Перевод О.Я. Тодера)
Распространенное мнение о том, что буры (африканеры, африкандеры) являются потомками только голландских колонистов нельзя признать верным.
Да, конечно основой для нового народа стали голландцы. Но уже в составе первой группы колонистов, на южноафриканский берег ступили 10 немецких солдат. Со следующим кораблем прибыло еще 10. И процесс этот непрестанно продолжался.
Многие из немецких солдат по окончании контракта оставались в Африке в качестве тех же самых колонистов. Так или иначе, по статистике Э. Морица, число немцев, в общей массе колонистов, с 1657 по 1698 год составляло примерно одну треть.
Согласитесь, не так уж мало для ограниченного сообщества людей, сплоченного общими целями и задачами, самой главной из которых было стремление выжить.
В конце XVII века Южная Африка пережила приток новой волны поселенцев – эмигрантов из стран Западной Европы. В это время в европейских странах католики повсеместно усилили свои гонения на христиан-протестантов. Физическое уничтожение грозило многим немцам, шотландцам, французам. Для французских гугеннотов, после отмены Людовиком XIV Нантского Эдикта, просто не оставалось иного выбора кроме эмиграции.
«Три сотни гугенотских эмигрантов - лучшая кровь Франции, словно пригоршня отборных семян, внесли утонченность и духовность в твердый Тевтонский характер.
Пристально всматриваясь в историю норманнов и гугенотов, мы видим, словно Божественная рука неутомимо черпает из их кладовых и орошает иные нации этими великолепными зернами. Франция не основала других стран, как ее великая соперница, но она обогатила каждую из них лучшим, отборнейшим, что у нее было. Rouxs, Du Toits, Jouberts, Du Plessis, Villiers и множество других французских имен можно запросто встретить в Южной Африке».
(А.К. Дойль. «Великая Бурская Война» Гл. 1. Перевод О.Я. Тодера)
Таким образом, в формировании бурского народа как этноса принимали участие представители сразу нескольких европейских наций.
При этом следует отметить, что до Южной Африки добирались в первую очередь самые стойкие, мужественные и активные из них. Это были, так называемые, пассионарии, движимые скорее внутренними убеждениями, чем жаждой материальной поживы или бегством от нищеты. Они предпочли скитания, лишения, риск, лишь бы не отказываться от своих нравственных и религиозных приоритетов.
Само по себе это уже говорит о многом. Могли ли такие выдающиеся личности бесследно раствориться среди приютившего их, еще только нарождающегося народа? Конечно же, нет! С их активной жизненной позицией это было просто не возможно.
Каждый из новых поселенцев привносил, в еще малочисленное сообщество, не только элементы культуры и обычаи своей бывшей родины, но и некоторые (как правило, лучшие) морально психологические особенности своей нации.
«Возьмите Голландцев, народ, пятьдесят лет противостоявший Испании - госпоже мира и добавьте черты несгибаемых французских гугенотов, бросивших домашний очаг и свое достояние, навсегда покинувших страну после отмены Нантского Эдикта. Очевидным результатом такого смешения будет самая стойкая, мужественная, непокорная раса, когда-либо существовавшая на Земле.
Воспитывайте семь поколений этих людей в постоянной борьбе с аборигенами и дикими животными, в обстоятельствах, не дающих шанса выжить слабому.
Обучите их мастерскому обращению с ружьем и лошадью, а затем дайте страну, в высшей степени подходящую для охотников, метких стрелков и искусных наездников.
Наконец, закалите железный характер и воинские качества в огне суровой Ветхозаветной религии и все сжигающего патриотизма.
Соедините эти качества и импульсы в одном человеке, и вы получите современного Бура - самого серьезного противника, с которым когда-либо сталкивалась Британская Империя.»
(А.К. Дойл. «Великая Бурская Война» Гл. 1. Перевод О.Я. Тодера)
Попытки так называемой, «не насильственной ассимиляции» (требование говорить только на голландском языке, диктат Голландской реформатской церкви и пр.), политику которой проводила Голландская Ост-Индская Компания, не увенчалась успехом.
Колонисты не только не утратили своей самобытности и исторических корней, а предпочли «изобрести» собственный язык, создать свой жизненный уклад, выработать новые традиции и, в действительности создать свой собственный новый народ. К слову, этот народ, очень быстро «устал» от давления и диктата Компании. Свидетельством этому является длинная череда выступлений и открытых проявлений недовольства каапстадских жителей.
Могло ли постоянно увеличивающееся сообщество деятельных, волевых и решительных людей долго находится в тесных рамках ограниченного пространства колониального поселения?
Конечно же, нет. Энергия, бурлившая в маленьком «котелке» Каапа, должна была выплеснуться и, либо найти себе достойное применение во «внешнем мире», либо просто вдребезги разнести саму колонию изнутри.
И применение избыточным жизненным силам было найдено. Началось активное расширение колонии. Естественно в ущерб местному туземному населению. Происходило это также вопреки требованиям Компании, наложившей строжайший запрет на конфликты с местным населением.
В пренебрежении этими требованиями проявилась еще одна национальная черта африкандеров - «демократическое» своеволие и абсолютное нежелание подчиняться вообще кому-либо, кроме своих выборных предводителей. Уже с 1659 года столкновения с коренными африканцами приобрели характер постоянных и всегда кровавых. То что, не удалось португальцам, удалось бурам. Африканские племена вынуждены были отступать в глубь материка.
Упорство, энергичность и безграничная уверенность в собственных силах, подкрепляемые мощным идеологическим зарядом одной из самых пуританских и бескомпромиссных религий мира, сделали свое дело.
Маленький колониальный городишко превратился в столицу обширных территориальных владений, превосходящих по масштабам многие европейские государства. Возникали новые поселения. Отвоеванные земли давали богатые урожаи. На фермах, множились стада скота. Посаженная виноградная лоза стала давать первые урожаи винограда лучших винных сортов Франции. Колония стремительно богатела и продолжала бурно развиваться. (БУРНО!!! От слова бур?!).
В 1652 году, по разным оценкам, в Каапстаде постоянно проживало от 52 до 90 человек, а уже в 1795 колония насчитывала более 35000 жителей.
Им всего было вдоволь. В силу исключительности географического и экономического положения молодая нация была вполне самодостаточной и независимой.
Административное влияние Компании практически утратило свое значение, а реальная власть находилась в руках местных органов самоуправления избираемых жителями из числа самых достойных граждан. Фактически Капская колония стала Республикой, хотя и под номинальным протекторатом Нидерландов.
С этого момента начинается новый этап исторического пути бурского народа. Великое противостояние с грозным противником - Великой Британской Империей. В многолетней, заведомо неравной борьбе с которой проявилась квинтэссенция всех качеств национального характера буров.
«Наша военная история большей частью сводится к войнам с Францией, но Наполеон со всеми своими ветеранами никогда не задавал нам такую трепку, как эти твердолобые фермеры с их ветхозаветной теологией и эффективными современными ружьями».
(А.К. Дойл. «Великая Бурская Война» Гл. 1. Перевод О.Я. Тодера)
Так уж устроен мир, что всегда найдется «претендент» на то, что создано и обустроено другими. Особенно на такой лакомый кусок, которым во всех отношениях стала южноафриканская колония уже в 18 столетии.
Владычица морей – Британия, практически не имевшая в те времена серьезных конкурентов, свою первую попытку аннексировать Каапстад предприняла еще в 1795 году.
Первый период британского правления продлился семь лет и закончился в 1802 году, в основном благодаря противодействию местных жителей, а не помощи Голландии.
Действия Британии иначе как оккупация не назовешь, так как английские «поселенцы» в тот момент были представлены только войсками и военной администрацией, а о мирных колонистах не было и речи.
Временная утрата господства на южной оконечности Африки в 1802 году и переход колонии под протекторат Нидерландов ни в коей мере не умерил аппетит Британской Империи и не изменил ее намерений.
В 1806 году англичане вновь захватили Каапстад и теперь уже надолго. На этот раз британцы действовали более основательно. Кроме военных мер, они использовали свою финансовую мощь и внешнеполитические рычаги. Самое интересное то, что политическая судьба Южной Африки решалась за много тысяч миль от нее, в Европе. По решению Венского Конгресса 1814 года, явившегося финальным аккордом двух десятилетий Наполеоновских войн (!), владение Капской колонией закреплялось (!) за Великобританией. В том же году, Империя заплатила голландскому (!) губернатору астрономическую по тем временам сумму в 6 миллионов фунтов, за земли колонии и «за некоторые другие земли…»
Обилием восклицательных знаков я хочу заострить внимание на тех фактах, которые в дальнейшем служили для англичан главными аргументами их правоты в утверждении их имперских амбиций.
«Во всей нашей коллекции владений, возможно, нет другого, право собственности, на которое было бы бесспорнее. Мы получили его по праву завоевателя и по праву покупателя. В 1806 году наши войска высадились, победили местные силы самообороны и захватили Кейптаун. В 1814 году мы заплатили огромную сумму в шесть миллионов фунтов губернатору за уступку этой и некоторых других Южно-Африканских земель.»
(А.К. Дойл. «Великая Бурская Война» Гл. 1. Перевод О.Я. Тодера)
Вот так! Легко и просто. Даже без тени сомнений! И это слова интеллектуала, образованного человека и гуманиста? После подобных утверждений вся дальнейшая аргументация великого мастера детективов «о прогрессе и цивилизации» выглядит лишь слабой попыткой оправдания действий британского правительства. Чем, подобные, очень пространные «обоснования», цивилизованного европейца отличаются от лаконичной и, во всяком случае, более честной фразы, брошенной вождем древних варваров поверженному Риму – «Горе побежденным!»?
Заметим, что сами буры, занятые жестокой борьбой с коренными африканцами и освоением земель Южной Африки, не участвовали в выше упомянутых Наполеоновских войнах. Их представителей не было на Венском Конгрессе, где сильные мира сего решали судьбу их молодого народа. Они не получили дивидендов от «торговой» сделки Голландии и Англии, в результате которой их просто «продали»! Африкандеров, вообще, никто ни о чем не спрашивал!
Справедливости ради следует сказать, что самих буров мало интересовали как внешнеполитические коллизии, так и местные административные изменения. Они продолжали жить своей собственной жизнью, отвоевывать у местных племен новые территории, строить фермы и основывать новые поселения.
Более того, Капская колония перешла во владение Англии почти безболезненно. Благодаря тому, что африкандерам до этой «возни» не было никакого дела. Но так было только до тех пор, пока пришельцы не стали активно вмешиваться в их жизненный уклад, нарушая уже установившийся порядок своими административными новшествами.
Все, что имело хотя бы малейший намек на посторонний диктат или не соответствовало взглядам и мироощущению бура, вызывало в его душе абсолютное неприятие, отторжение и как результат приводило к упорному сопротивлению.
Одно из самых значимых качеств буров, привитое пуританской моралью и аскетизмом их религии - терпение. Благодаря ему, противостояние африкандеров и «новых владельцев» Капа долгое время носило вполне мирный характер. Тем более, что, кроме противоречий, имелись общие для всех колонистов, проблемы. Их решение требовало совместных усилий всего белого населения колонии. Независимо от национальности или собственных воззрений.
Племена коса – непримиримые враги первых южноафриканских колонистов. Начиная с 1779 года, между поселенцами и коса (не считая множества мелких кровопролитных стычек) произошло девять ожесточенных полномасштабных войн позднее названных Кафрскими.
Неизбежно возрастающее число потерь с обеих сторон, взаимная жестокость и полная противоположность экономических интересов не давали даже малейших шансов к примирению.
В этот период английские войска действовали совместно с бурами плечом к плечу. Какое либо притеснение африкандеров противоречило интересам Британии. Кроме военной поддержки, снабжение английских солдат провиантом целиком зависело от буров и их фермерских хозяйств.
Начиная с 1818 года положение резко изменилось. Великим вождем зулусов стал знаменитый Чака, создатель Империи Зулусов. С этого момента племена коса были вынуждены воевать на два фронта. На юге с капскими колонистами, на севере с могучими зулусами.
В результате давления с двух сторон, племена коса были ослаблены и вытеснены в пустынные районы Западного побережья, где были вынуждены заботиться больше о собственном выживании, нежели о новых военных походах. В войнах белых и черных жителей Африки наступило временное затишье. Зулусы же, до границ Капской колонии в этот раз просто не дошли. Война с ними была далеко впереди.
В этот же период произошло еще одно важное событие, которое имело для Южной Африки далеко идущие последствия. В течение 1820 года в Капскую колонию прибыло свыше 5000 английских переселенцев. В их лице Британская Империя, наконец-то, приобрела долгожданную опору лояльно настроенного гражданского населения.
С учетом того, что англичане просто физически были вынуждены селиться в Кейптауне и его ближайших окрестностях, в короткие сроки здесь возникла компактная и сплоченная английская диаспора. Буры же, в своем большинстве, были разобщены.
Разбросанные по отдаленным фермам, буры не интересовались политикой, мало заботились состоянием дел в городе, да и новости то, получали с большим опозданием. В основном при посещении церкви или же и вовсе случайно. Их мир был прост и весьма ограничен. На первом месте Церковь и Семья, а затем хозяйство, скот, охота и война. Их развлечениями были только воскресные танцы и редкие посещения соседей. Вся жизнь буров была подчинена законам суровой пуританской морали и повсеместного аскетизма.
Тем временем из Метрополии прибывали все новые и новые поселенцы. Пропорциональное соотношение англичан и буров в сердце Капской колонии, в ее административном экономическом и военном центре, очень быстро стало складываться в пользу сынов Туманного Альбиона.
Большинство новоприбывших, также являлось пассионариями, обладающими высокой жизненной активностью, хваткой и др. выдающимися чертами своей нации. Даже средний уровень образованности, английских колонистов девятнадцатого столетия, безусловно, был выше, чем у буров, для большинства из которых, обучение заключалось только в изучении грамоты, но не по учебникам, а по Библии. В то время, лишь единицы из них получали образование европейского уровня. Причин было много, но рассматривать их здесь мы не будем. Главное другое.
Расторопные, образованные и деловитые англичане, пользуясь всесторонней поддержкой колониальных властей, естественно более лояльных к своим соотечественникам, нежели к бурам, быстро заняли главенствующее положение в жизни Кейптауна. Тем более, что буры особо и не протестовали. Суровые дети Африканского Юга не чувствовали подвоха и не опасались за свой жизненный уклад. И как оказалось совершенно напрасно.
Укрепив свои позиции и опираясь на проанглийское большинство столицы, Британия начала «устраивать» жизнь Колонии по собственному усмотрению.
В судах было предписано использовать только английский язык, что в совокупности с не самым «простым» английским законодательством, крючкотворством и бюрократией чиновников стало причиной для недовольства африканеров.
Люди, привыкшие решать все вопросы на общественных собраниях простым большинством голосов, не понимали хитросплетений чиновничьих уловок и юридической казуистики. Да еще на малознакомом для них языке. Незнание и непонимание оборачивалось подозрением и недоверием к властям, часто переходящим в открытое неповиновение.
Действия и политика, проводимая колониальной администрацией в отношении коренных африканцев, только усугубляли раскол.
Тут мы, так или иначе, вынуждены коснуться очень щепетильной и болезненной темы.
Рабство, как одно из позорнейших «общественных» изобретений человечества, в тех или иных видах, существовало на Земле практически повсеместно на протяжении многих тысячелетий. Многовековой путь безнравственного порабощения человека человеком, подошел к своей завершающей стадии только в девятнадцатом веке. Достаточно вспомнить наше российское крепостное право…